Дмитрий Лопухов
МЯСНАЯ СТРАНА OVERDOSE

  От продавца нестерпимо воняло. Я говорил с ним, борясь с тошнотой. "Быстрее, Тим, быстрее, - мысленно умолял я подельника, - еще чуть и я заблюю весь прилавок".
  - Да, сэр, моя сестренка очень больна. У нее живот раздулся... Да, как бочонок. И пятнами, весь покрылся пятнами. Нужно лекарство, сэр. Да, готов на все.
  "Тим, Тим, ну где же ты, Тим!"
  Торговец положил руку мне на плечо. Хорошо, что кисть была металлической, если бы он дотронулся до меня своей здоровой рукой, я бы точно сблевал.
  - Сынок, - улыбаясь, проговорил продавец, - дам тебе работу. Не бойся, не придется стоять за столом. Кое-что совсем...
  За спиной продавца что-то хрустнуло. Он резко обернулся, сжав мое плечо. Внезапно отшатнулся, забулькал и осел.
  Металлическая рука безжизненно сползла по моей груди.
  Тим вытер отвертку о грязную рубаху мертвого торговца.
  - Ты очень долго, - недовольно проворчал я.
  Тим качнул головой, улыбнулся, поманил меня пальцем. Я переступил через тело торговца, Тим знаком показал, чтобы я прикрыл чем-нибудь рот и нос.
  Я отодрал кусок шторы и обмотал его вокруг головы. Потом нырнул вслед за Тимом в проход.
  Мы шли мимо распотрошенных туш коров. Миновали огромный чан с требухой, обогнули ящики с копытами. Вонь стояла такая, что я старался дышать ртом. Иначе, наверное, потерял бы сознание.
  Наконец Тим остановился. Я подошел к нему.
  Прямо пред нами высилась огромная гора из коровьих голов. Свежих, гниющих, кишащих червяками и полностью лишившихся клочков кожи. Полный ассортимент.
  Тим встал на колени. Я, чуть помешкав, присоединился.
  Потом мы выбрали самую свежую голову, уложили ее в мешок и поволокли наружу.
  Когда обыскивал тело мертвого продавца, заметил муху, сидящую у него на губе. Она деловито потерла лапки, потом присосалась хоботком к красной плоти.
  Я со всей силы ударил ногой по лицу покойника.
  Ненавижу мух.

***

  Это случилось сразу после того, как умерли наши с Тиной родители. В тот самый день, когда позвонил незнакомый мужчина, рассказал об аварии на Комбинате и минут двадцать лгал о том, как сильно он нам соболезнует. Потом позвонила бабушка и, сдерживая слезы, велела держать выше нос и ждать ее приезда.
  Бабушка приехать не успела, мы с сестрой ночевали одни в пустом доме.
  Тине тогда было четыре года, она еще ничего не понимала.
  Я уже не мог плакать, кончились слезы. Я больше не катался по полу, не рвал на голове волосы. Не бился в истерике.
  Я просто хотел спать.
  Мы заснули в холодном двухэтажном доме, а проснулись в луже с нечистотами. Мы лежали, прижавшись друг к другу, точно так же, как тогда, когда засыпали. Но под нами уже были не тонкие салатные перины, а вонючая жижа.
  Позднее я узнал, что в Мясной стране нет твердой почвы. Только гниющая жидкость. В Мясной стране нельзя долго стоять на одном месте, иначе тебя засосет во чрево земли.
  В Мясной стране никогда не бывает тихо, все время звучит странная музыка. Это звенит мошкара. Здесь полно разных насекомых, каждое издает собственный звук. Они жужжат, звенят, трещат, пощелкивают. Когда эти звуки сливаются воедино, получается не безобразная какофония, но странная музыка. Тихая, приятная, резко контрастирующая с Запахом.
  Музыка и Запах - две вещи, которые встречают каждого нового жителя Мясной страны. Потом к ним присоединяется Мягкость. Все предметы в Мясной стране мягкие, желеобразные. Любое тело можно с легкостью продавить даже мизинцем: палец с легкостью войдет в пористую мякоть. Ощущение такое, будто трогаешь несвежий кусок мяса.

***

  Мы с Тимом по очереди тащили мешок с коровьей головой.
  Воздух вокруг шептал: "Убили, убили, убили! Украли, украли, украли!" Это шипели насекомые. Точно так же, как из мешанины звуков рождалась музыка, теперь получались слова.
  Здесь, во дворах, почва была еще хуже. Не просто вязкая мясная жидкость, здесь она дошла до последней стадии гниения. Мухи, тучами кружащие вокруг нас, прерывали полет, падали в жижу и откладывали яйца. Жирные червяки, корчась и извиваясь, возились в разлагающемся месиве.
  Я подумал о Тине, перехватил мешок двумя руками и ускорил шаг. Тим одобрительно кивнул.
  Чем ближе мы подбирались к Дыре, тем больше вокруг становилось мух и прочих насекомых. Это меня сильно тревожило. Я гнал мысли о том, что здесь есть какая-то связь с болезнью Тины, но в глубине души осознавал свою правоту.
  Тащить мешок было безумно тяжело. Продолговатый выступ торчал из тряпичного днища, мы с Тимом далеко не сразу сообразили, что это был рог. Он постоянно увязал в жиже, за нами тянулась глубокая борозда. Насекомые, безошибочно определяя, что обнажился свежий слой месива, кучами сыпались в рытвину.
  Это выглядело так, будто мы разрыхляли почву импровизированным плугом, а потом бросали во вспаханный мясозем семена.
  В Дыре пахло смертью. Тина лежала на спине, широко открыв глаза; тихонько стонала. Живот ее раздулся еще сильнее, кроме черных пятен на нем появились красные нарывы.
  Я подошел к сестре, погладил ее по щеке, прошептал: "Тина, смотри, что мы принесли. Теперь ты обязательно поправишься..." Мы извлекли из мешка коровью голову, с трудом водрузили ее на грязный каменный стол.
  Тина не обращала на приготовления ни малейшего внимания.

***

  Где-то во глубине Мясной страны стоит огромный загон. В нем с момента сотворения Мира живет Священная Корова. Вымя коровы всегда полно жижей, той самой, что есть плоть Мясной страны.
  Этот сон приснился мне на третий день прибытия в Мясную страну. Снился он и Тиму, и Тине, и другим ребятам.
  Священная Корова - единственный повелитель этого мира. Она миролюбива и спокойна. С начала Бытия стоит в своем загоне и творит Мясную страну, рисует ее мясной жижей.
  Если кто-то и может спасти мою сестру, то это только Священная корова.
  ...Как-то утром я проснулся и увидел, что рот Тины облеплен мухами и жуками. Они ползали по ее губам, по зубам. Я закричал, подбежал к сестре, принялся ее тормошить. Тина проснулась и начала кашлять; мухи разлетелись по сторонам, жуки осыпались на пол.
  Потом Тину начало тошнить. Тошнило сестру до самого вечера, в рвотных массах была кровь, копошились насекомые. Мы с Тимом не представляли, что делать.
  На следующее утро тошнота прошла, но поднялась температура. Тина вся горела.
  Еще через сутки у сестры распух живот, покрылся темно-серыми пятнами.
  А потом нам опять приснилась Священная корова.

***

  Мы с Тимом стояли на коленях подле стола. Я держался за правый рог коровьей головы, Тим - за левый.
  Похоже, мне достался тот самый, что волочился по земле. Он был весь покрыт липкой жижей. Меня, однако, это не волновало.
  Мы смотрели в остекленевшие глаза коровы. Смотрели молча, просто ждали. Ни я, ни Тим не знали, что надо делать.
  Я мысленно твердил: "Священная корова, помоги моей сестренке Тине, помоги ей, Священная корова. Ты такая большая, добрая. А Тина еще совсем ребенок, она никому не причинила вреда..."
  Я на мгновение закрыл глаза и внезапно увидел себя. Какое-то время прошло, прежде чем я осознал, что смотрю глазами мертвой коровы. Рядом со мной сидел Тим; веки его были опущены.
  А потом я полетел. Мир проносился подо мной с гигантской скоростью, небольшие объекты сливались в сплошную красно-желтую полосу. Я мельком видел странные сооружения, огромные чадящие машины. Летел над бурлящим озером, зарослями чудных деревьев, кучами копошащихся существ.
  Полет внезапно прервался. Я стоял около гигантской деревянной стены. Поодаль чернела пасть портала, из которой, будто бесконечный язык, текла река мясной жидкости. Странно, здесь совершенно не чувствовалось запаха гниения. Да и сам пейзаж разительно отличался от всего того, что я привык видеть в Мясной стране.
  Присмотревшись, я понял: здесь не было мух.
  Потом я вновь оторвался от земли, пролетел над мясной рекой и опять остановился.
  ...Из гигантского вымени хлестали густые бордовые струи, сосцы подрагивали, капли мясной жижи разлетались в разные стороны. Огромная корова, гигантская, титаническая. Я никак не мог подобрать подходящее слово, чтобы описать ее размеры.
  Я поднялся до уровня ее головы. Застыл возле глаза-великана. Корова моргнула, мне показалось, будто на нечеловеческих размеров окно кто-то опустил жалюзи и тут же вновь их поднял.
  А потом я увидел мир глазами Священной коровы. Яркий, свежий, чистый. Счастливые сытые люди, спокойные мясные реки. Страна, плоть которой может есть каждый. Нет голода, болезней, ненависти, зла.
  Мысли Священной коровы стали моими мыслями. Я погрузился в теплое умиротворение. Я, Священная корова, целую вечность стою на страже Мясной страны. Рай, здесь Рай. Все сыты, все счастливы. О Дивный Старый Мир!
  Поток чужих мыслей отхлынул. Я снова стал бестелесными глазами в деревянном загоне, где бесконечную вечность творится плоть Мясного мира.
  Мне захотелось кричать, орать, визжать. "Это все не так! Не так! За твоим деревянным саркофагом не Рай, а Ад! Боль, боль, боль! Ненависть, злоба, страх, отвращение!"
  ...Я открыл глаза. Мы были в Дыре, сидели на полу подле каменного стола, держались за рога коровьей головы. Недалеко стояла каменная кровать, в которой умирала Тина.
  Я посмотрел на Тима. Тим отвел глаза.
  - Старая безмозглая животина, - прошипел я. - Она даже тупее этой мертвой башки.
  Тина застонала.
  - Ты понимаешь, что другого пути у нас нет? - спросил Тим.
  Я кивнул.
  
  Мы сделали носилки, уложили в них Тину. Я ничего не стал брать, Тим взял отвертку и кусок стекла.
  Эти вещи попали в Мясную страну вместе с Тимом. Зачем он таскал их с собой в прошлой жизни, мальчик не помнил.
  - Отвертка уже пригодилась, - пояснил Тим. - Может, стекло тоже понадобится.
  Я снял рубашку, укрыл ей Тину. Оторвал рукав и обмотал его вокруг ее головы. Я панически боялся того, что насекомые опять попытаются залезть ей в рот.
  Тина ничего не говорила, лишь громко стонала.
  Тим взялся за задний бортик носилок, я - за передний. Мы выдвинулись с рассветом. В это время обычно не так много жуков и мух, да и вероятность натолкнуться на случайного прохожего значительно меньше.
  Город мы пересекли без проблем. Никто не пытался нас остановить, мухи вели себя спокойно. В воздухе звучала тихая музыка, ярко светило бордовое солнце. Если бы не тяжелый запах разложения, утро можно было бы назвать неплохим.
  К полудню мы уже передвигались через лес, гниющие мясные деревья распространяли вокруг себя тяжелый смрад, стаями летали насекомые. Однако нас они почему-то игнорировали.
  На привал мы остановились, когда солнце уже начало клониться к закату. Руки зверски болели, у оснований пальцев раздулись мозоли. Я присел на корточки подле носилок, Тим двинулся в направлении поваленного дерева.
  Едва только он сделал несколько шагов, как на него сразу тучей опустились мухи. Воздух зазвенел от шепота: "Убили, убили, убили! Украли, украли, украли!" Насекомые лезли в глаза мальчику, пытались пробраться в нос, в уши. Тим повернулся и бросился бежать по направлению к нам. Я собирался закрыть своим телом Тину, но едва только мальчик приблизился к нам, как мухи отстали. - И что бы это могло означать? - прошептал Тим.
  Я пожал плечами.
  
  К вечеру мы подошли к одной из тех гигантских машин, которую я видел ранее с высоты птичьего полета. Это был огромный чугунный механизм, из его титанической трубы валили жирные клубы дыма. Вокруг крутились мухи, жуки и какие-то продолговатые насекомые, похожие на стрекоз. Воздух переполняла нечеловеческая вонь.
  Сооружение напоминало двуногого паука. Одна нога его была погружена в мясную реку, другая - в почву.
  - Нам надо отдохнуть, - тихо, стараясь не разбудить заснувшую Тину, проговорил я. - Ночью нельзя идти.
  Тим кивнул.
  - Зайдем внутрь? Там, думаю, будет безопаснее, чем на улице, - я указал подбородком на дверь в брюшке чугунного паука.
  Тим опять кивнул. Мы поставили носилки на землю.
  - Посмотрю, что там, - сообщил Тим и, не дожидаясь моего ответа, нырнул в темный проход.
  Я присел на корточки. Уставился на заходящее солнце.
  Под мерное гудение механизмов глаза мои начали слипаться, в конце концов я уронил голову на колени и заснул.
  Проснулся оттого, что кто-то тормошил меня за плечо. Я открыл глаза, увидел Тима.
  - Ты должен на это посмотреть, - прошептал он. - Не бойся, там нет мух.
  Мы подняли носилки и занесли их во чрево механического паука, поставили на пол.
  - Пошли, - поманил меня Тим.
  Мы долго брели по узким прямым коридорам, несколько раз ныряли в боковые ответвления. Один раз забирались в люк.
  - Откуда ты знаешь дорогу? - спросил я, когда мы поднимались по шаткой чугунной лестнице.
  - Шел на шум, прислушайся.
  Я замер, даже дышать перестал. Действительно, услышал странный звук. Будто что-то тяжелое с интервалом в несколько секунд колотило по металлической поверхности.
  - Да, теперь слышу. Что там? - спросил я.
  - Увидишь.
  До источника шума мы добрались минут через пять. Огромное помещение, в середине которого был глубокий прямоугольный проем. С постоянным интервалом в проем падал чугунный столб с прикрепленным на конце плоским металлическим треугольником. Будто великан в ярости топал огромной ногой.
  Мы подошли к бордюру, опоясывающему по периметру проем.
  На дне оказалась движущаяся лента. На ней лежали изуродованные туши коров, отдельные части тела, головы. Чугунный столб падал на тела, обращая их в кашу. Все это немного напоминало то, что днем раньше мы видели на складе торговца. Однако если там была простая свалка изуродованных туш, то здесь - что-то находящееся за пределами моего понимания.
  - За все время, что мы провели в Мясной стране, ты видел хотя бы раз корову? Настоящую. Своими глазами, а? - Спросил Тим.
  Я задумался. Действительно, на мертвые туши натыкаюсь уже в который раз, живую же коровку, если не считать видения с участием Священной коровы, не видел ни разу.
  - Нет, - ответил я и внимательно посмотрел на Тима.
  - И я тоже, - кивнул Тим.
  Внезапно мне послышалось, что где-то далеко работает еще одна подобная машина.
  - Слушай! Где-то здесь есть другая маши...
  - Нет, - оборвал меня Тим. - Тебе кажется, это просто эхо.
  - Уверен?
  - Да. - Тим закашлялся и отвел глаза. - Пошли отсюда, я уже задыхаюсь.
  
  Я проснулся среди ночи.
  Тина спала, тяжело дыша. На губах ее пузырилась белесая пена. Тим, свернувшись калачиком, тихонько посапывал носом.
  Я без труда отыскал виденный ранее чудовищный механизм. Добрался до него еще быстрее, чем с Тимом. Определил направление, откуда доносился гул второй давилки. Она находилась буквально в трех коридорах от первой машины.
  Когда я заглядывал во второй проем, был уверен, что опять увижу изуродованные туши коров. Испытал настоящий шок, когда увидел ползущие по ленте конвейера изувеченные человеческие тела.
  Пресс с грохотом рухнул на чугунный постамент и превратил в кровавую кашу очередную порцию плоти. Я перегнулся через бордюр, меня стошнило.
  Через десять минут я уже лежал, закрыв глаза, рядом с Тиной.
  Тим недаром не хотел, чтобы я увидел эту картину. Я с ужасом подумал, что никогда уже не смогу забыть увиденное: сотни изуродованных человеческих тел ползут по ленте конвейера, гигантский молот превращает их в мясное месиво. И запах... Сладкий запах разлагающейся человеческой плоти.
  Но даже не это напугало меня сильнее всего. Самым страшным было то, что у мертвецов, которые еще являли собой единое целое, не огрызки конечностей, был распотрошен живот. А обрывки кожи густо покрывали аляповатые черные пятна.
  
  Мы покинули чугунного паука, едва только рассвело. Тина, похоже, чувствовала себя еще хуже, чем вчера. Она уже даже не стонала, просто судорожно открывала и закрывала рот. Как рыбка.
  Когда мы проходили мимо погруженной в жидкость конечности паука, я заметил, что мясная жижа вокруг нее бурлит.
  - Как думаешь, что там происходит?
  - Наверное, сюда сливают то месиво, которое производят в...
  Я вспомнил виденную ночью картину, меня едва вновь не стошнило.
  - Ты все-таки сходил? - спросил Тим. - Я не хотел тебе говорить.
  - Спасибо.
  К полудню мы вошли в лес. Странные деревья не походили на ни одно из виденных ранее растений. Прямо на длинных жирных стволах висели огромные зеленые плоды. Не было ни веток, ни листьев.
  Под одним из таких деревьев мы устроили привал.
  - Интересно, они съедобные?
  В городе росли кустарники, похожие на смородину. На них ежедневно проклевывались красные маслянистые ягоды, на вкус напоминавшие испорченное мясо. Ими и питалась основная масса жителей.
  Уже сутки у нас во рту не было ни маковой росинки.
  Тим оторвал от ствола один из плодов, достал отвертку и проковырял дырку в зеленой кожице. Брызнул красноватый сок. Мальчик провел пальцем по влажной шкурке, потом облизал его.
  - Кажется, есть можно.
  Мы с Тимом съели по плоду. Немного жидкости я влил в рот Тины, она с трудом проглотила.
  Запасшись плодами, мы продолжили путь.
  
  К тому моменту, как мы пересекли лес, солнце уже твердо решило, что пора на боковую.
  Мы стояли возле гигантского озера. Время от времени на его поверхности набухали гигантские пузыри, потом лопались со странным чавкающим звуком. Над жидкостью кружили сонмы насекомых.
  - Что дальше? - спросил я. - Как нам пересечь эту помойку?
  Тим пожал плечами.
  - Пойдем вдоль берега, может, что-нибудь придумаем, - предложил он.
  Мы брели вдоль кромки озера до наступления темноты. Потом совершенно внезапно наткнулись на крошечный домик.
  - Деревянный, - сказал Тим, постучав по стенке. - Завтра попробуем оторвать дверь. Сделаем из нее плот.
  Мы вошли в помещение. Внутри царил странно знакомый сладковатый запах, было влажно и жарко.
  Мы поставили носилки. Я присел на пол и внезапно увидел в углу комнаты горку белых шариков.
  - Смотри, - шепнул я Тиму и указал пальцем на находку.
  Мальчик подошел к куче, взял один из шариков.
  - Мягкий, это кокон какой-то, - сказал он. Потом с силой сдавил его ладонями.
  Шарик лопнул, из него брызнула белая жидкость. Затем внезапно вырвалась стая насекомых: мух, жуков, стрекоз. Тим испуганно бросил кокон на пол. В разные стороны плеснула белая слизь, похожая на белок сваренного всмятку яйца.
  Насекомые, не задерживаясь, вылетели за дверь.
  - Вот, похоже, откуда они берутся, - прошептал Тим.
  - Ты думаешь то же самое, что и я?
  - Вполне возможно, - Тим кивнул.
  Мы осторожно сняли с носилок спящую Тину. Я испугался, взглянув на ее живот. Он раздулся еще сильнее, пятна стали куда как темнее. Тим осторожно похлопал меня по плечу: "Все будет хорошо; мы успеем".
  Мы сложили все шары на носилки и вынесли их из дома. Плотно закрыли за собой дверь, потом принялись раскладывать коконы на земле. Закончив, начали их давить. Прыгали двумя ногами, на скорость.
  Белая слизь с дохлыми мухами и жуками пленкой покрывала землю подле двери. Мы продолжали остервенело топтать шары. Внезапно Тим поскользнулся, случайно толкнул носком ботинка один из коконов, тот отлетел метра на четыре в сторону мясного озера.
  Тим бросился догонять шар, но едва сделал несколько шагов, как на него обрушился ливень из насекомых. В воздухе повисла копошащаяся черная пелена, из которой доносились едва слышимые крики Тима.
  Я хотел прыгнуть в гущу насекомых, но удержался. Этим бы я Тиму не помог, только погубил бы себя.
  "Почему же мухи не атакуют меня и Тину?" - я обхватил руками голову. Тим, облепленный бесчисленным количеством насекомых, стонал.
  Дверь распахнулась. Навстречу мне вышла Тина. Она придерживала двумя руками живот, едва передвигали ноги. Из глаз ее катились слезы, из уголка рта текла струйка крови.
  Миновав меня, они двинулась к звенящей пелене.
  Я вскочил на ноги, готовый схватить ее и отвести обратно в дом, но внезапно увидел, что насекомые, при приближении моей сестры, принялись разлетаться по сторонам. Через несколько мгновений ни одного жука и ни одной мухи поблизости не осталось.
  Тим, освобожденный от живых пут, покачнулся, потом упал на землю. Следом за ним, обессиленная, упала Тина. Я побежал к ним.
  Когда увидел Тима, чуть не заплакал от бессильной ярости: на губах мальчика в агонии корчились раздавленные мухи.
  
  Стемнело. Тина, тяжело дыша, спала. Мы с Тимом сидели, прислонившись спинами к теплой деревянной стене, и смотрели на девочку.
  - Завтра утром нам надо во что бы то ни стало пересечь озеро, - после долгого молчания промолвил Тим. - У меня сильно болит живот. Если мы не успеем добраться до того, как я перестану ходить, то пиши пропало. Ты один не сможешь нести и меня, и сестру.
  Я молчал.
  - Если я правильно все запомнил, то после озера идти самую малость. Сутки, быть может; максимум - двое. - Тим с надеждой посмотрел на меня.
  - Да. Все будет хорошо, Тим, мы успеем, - сам того не осознавая, я успокаивал друга теми же самыми словами, что он говорил мне буквально несколько часов назад.
  - Мух, наверное, больше не нужно бояться, - сказал Тим. - Спокойной ночи.
  - Почему?
  - Завтра увидишь. Спокойной ночи.
  
  Тим держался молодцом. Я даже подумал, что хворь отступила, но когда мы перекладывали Тину на носилки, случайно дотронулся до его руки. Она горела.
  Тим прижал палец к губам, потом сделал виноватое лицо.
  Мы сняли с петель дверь, оказавшуюся крайне легкой, оторвали от стены несколько досок. Потом спустили импровизированный плот на воду, осторожно уложили на него носилки с Тиной, перебрались сами.
  Используя доски в качестве весел, поплыли по стоячей жиже. Грести оказалось на удивление просто. Я ожидал, что густая жидкость плохо приспособлена для судоплавания, но тревоги мои были напрасны.
  Тима несколько раз рвало.
  Тина бредила, что-то бормотала себе под нос. Время от времени я различал обрывки фраз, но вычленить отдельных предложений не мог.
  На середине озера мы едва не столкнулись с огромным белым шаром. У него была прозрачная оболочка-пленка, под которой просматривался большой черный клубок из насекомых.
  Я хотел ударить по плавучему кокону веслом, но передумал.
  К полудню мы причалили. Весь берег был покрыт белыми шарами. Они медленно двигались, по миллиметру приближаясь к кромке озера. Время от времени некоторые из коконов скатывались в жижу, где немедленно начинали разбухать.
  Вокруг сновали гигантские рои насекомых. Но на нас они не обращали ни малейшего внимания.
  - Мне надо кое-что проверить, ты только не волнуйся, - сказал Тим и двинулся, пошатываясь, к одному из роев.
  "Тим, Тим, надеюсь, ты знаешь, что делаешь..."
  Мухи не обращали на Тима ни малейшего внимания. Мальчик немного походил около роящихся насекомых, потом вернулся к нам.
  - Так и думал, - сказал он. - Однажды заразив болезнью, они перестают обращать на нас внимание.
  - Почему? - спросил я.
  - Не знаю, - помолчав, ответил Тим.
  Мы подняли носилки и медленно двинулись поперек усеянного коконами поля.
  
  Две огромные шевелящиеся горы мы заметили, еще будучи в середине поля.
  - Что это может быть? - спросил я.
  Тим покачал головой.
  Картина, открывшаяся нам, когда подошли достаточно близко к горам, была еще более мерзкой, чем виденная мной в чугунном пауке.
  Это были не совсем горы. Кучи наваленных друг на друга обнаженных людей, у всех распухшие гигантские животы, покрытые черными пятнами. Люди ворочались, дергались. Стонали.
  - Да что же это такое, черт меня раздери! - в бешенстве заорал я.
  Ответ не заставил себя долго ждать.
  Мужчина свалился с верхушки горы, проехался чуть-чуть по земле и замер. Широко распахнул глаза и принялся кричать. Через мгновение живот его лопнул, и оттуда выкатилось пять ровных круглых шариков.
  Изуродованное тело немедленно облепили мухи, тысячи мух, миллионы, мириады. Они подняли его на воздух и аккуратно понесли в южном направлении. В той стороне, как мне показалось, возвышался еще один чугунный паук.
  Еще один рой мух бережно облепил новорожденные коконы и потащил их к озеру.
  - Теперь-то ты все понял? - спросил Тим.
  - Мы успеем, - прорычал я, глотая слезы. - Священная корова спасет тебя, Тим, и мою сестру. Будь я проклят, если мы не успеем.
  Тим грустно улыбнулся.
  
  Мы шли на юг.
  Уже начало темнеть, когда мы миновали чугунного паука. На этот раз не стали задерживаться. Мы брели сквозь заросли странных растений, сквозь чавкающие болота, миновали еще одно гигантское поле, усеянное коконами.
  К утру мы неожиданно уперлись в титанические деревянные стены.
  Я сперва не понял, что это загон Священной коровы, только когда Ник указал на портал, из которого текла мясная жидкость, я понял, что это конец нашего путешествия.
  - Мы дошли! - заорал я и обнял Тима. Мальчик поморщился от боли.
  - Извини, прости... - залепетал я, отстраняясь.
  - Ничего, - Тим улыбался сквозь слезы. - Мы ведь действительно дошли!
  Мы заснули на берегу реки.
  Кажется, это был первый за последние несколько лет раз, когда меня не терзали кошмары.
  
  Утром Тиму стало совсем плохо. Живот его раздулся еще сильнее, чем у Тины. Черные пятна перебрались на шею и лицо.
  Тим лежал на спине. Рядом с ним лежала Тина, она пришла в сознание и громко стонала.
  - Спокойнее, Тина, мы уже дошли. Мы победили. Еще чуть-чуть... - успокаивал мою сестру Тим.
  Я знал, как хочется ему сейчас заорать от боли. Вцепиться пальцами в мясную плоть земли, скуля, рвать ее на части. Но он спокойным монотонным голосом продолжал успокаивать Тину.
  - Мы победили, Тина, мы выиграли. Сейчас... - бормотал Тим, а на губах его росли и лопались черно-красные пузыри.
  Я вскочил на ноги.
  - Сейчас! - прокричал. - Я сейчас!
  Бросился бежать к порталу.
  В прошлый раз, когда грезил, я просто перелетел через мясную реку и оказался внутри загона. Что делать сейчас я даже не представлял, но времени на раздумья не было. Разбежавшись по берегу, я ласточкой нырнул в мясную жижу.
  Держаться на поверхности было легко, жидкость сама выталкивала меня наружу. Тяжело было бороться с течением. Делая за секунду по несколько гребков, я всего лишь оставался на том же самом месте, куда нырнул.
  Я барахтался в жиже до тех пор, пока не увидел на стене портала длинную проржавелую цепь. Сместился к берегу, где течение было не таким сильным, и в несколько мощных гребков достиг стены. Просунул руку и нащупал одно из звеньев цепи. Дальше было проще, я просто подтягивался на ней, приближаясь ко внутреннему берегу.
  Священная корова была точно такая же, как в грезах.
  Я задрал голову и закричал:
  - Священная корова, умоляю тебя, спаси моего друга и мою сестру! Мухи отложили в них коконы, если что-то не предпринять, то...
  На меня нахлынул поток чужих мыслей.
  Я, Священная корова, целую вечность стою на страже Мясной страны. Рай, здесь Рай, Рай, Рай. Все сыты, все счастливы, все любят. Дивный добрый Старый Мир!
  - Нет! Нет! - заорал я, отгоняя наваждение. - Это мир страха, боли, смерти! Не ты повелеваешь миром, глупая старая корова. Ты прошляпила его! Здесь правят мухи, жуки. Они откладывают свои яйца в нас, людей, потом выращивают их в твоей мясной жиже! Здесь повсюду огромные механизмы, они превращают мертвые тела в кашу, которую потом сливают в реки и в почву. Снаружи мир гниет, разлагается. Там...
  Рай, Рай, Рай. Сыты, счастливы, любят. Дивный добрый Старый Мир!
  Я упал на колени и разрыдался.
  - Эй!
  Недалеко от меня стоял, шатаясь, Тим. В одной руке он сжимал осколок стекла, в другой - отвертку.
  Я не понял, как он исхитрился пройти такое расстояние и преодолеть реку.
  - Тим? - закричал я.
  - Смотри, тупая корова, смотри, во что превратился твой дивный добрый Старый Мир!
  Тим со всей силы кинул в корову отверткой. Священное животное замычало и повернуло голову к мальчику.
  - Смотри, смотри на меня! - орал Тим.
  Он сжал обеими руками осколок и, размахнувшись, воткнул его себе в живот.
  Я закричал.
  Тим резко повел осколком вбок, потом вверх. Живот лопнул, из него посыпались белые шары. Один кокон, ударившись о деревянный пол, лопнул; в разные стороны хлынули мухи.
  Я кричал, не в силах остановиться. Тим лежал на полу, вокруг него расплывалось кровавое пятно.
  Титанический рев сотряс загон. Я поднял голову и увидел, как Священная корова, низко наклонив голову, с силой ударила рогами по деревянной стене. Потом еще раз. И еще.
  Стена не выдержала и развалилась на две половины. Разнеся в щепки темницу грез, Священная корова вышла из загона. Она высоко подняла голову и замычала. Потом двинулась на север. От каждого ее шага сотрясалась земля, казалось, что трещали швы мироздания.
  Я видел, как на корову обрушилась волна из насекомых. Это выглядело так, будто кучка бабочек пытается остановить цунами. Священная корова, облепленная сонмом мух, шла по полю и топтала коконы. Она направлялась к чугунному пауку, возвышавшемуся в отдалении.
  На подходе ее попыталась остановить еще одна стая насекомых. Корова махнула гигантским хвостом, разгоняя живую пелену.
  Я сел на пол. Обхватил руками голову и зарыдал. Беспомощно, жалко. Точно так же, как в тот день, когда узнал о том, что погибли наши с Тиной родители.
  Глаза мои застилали слезы, поэтому я не видел, как Священная корова одним титаническим ударом повалила на землю чугунного паука, принялась топтать его огромными копытами.
  Я все еще плакал, когда корова, расправившись с механизмом, двинулась дальше.
  Земля дрожала под чудовищными шагами. Священная корова шла на север.
<<< на главную